Мэри Аллен
Мы стали кредитной собакой. Но у нее действительно есть одна вещь насчет задней лапы, она думает, что это я решаю дома.
Без четверти пять утра, и я иду по парку в костюмных штанах, ночной рубашке, одиноком носке (цветном) и дизайнерских шляпах из Палермо. Если бы это было 15 лет назад, и я был бы немного красивее, меня можно было бы принять за крутого человека с поздними привычками.
Передо мной бежит бродячий будильник с мягкими теплыми лапками, глубокими карими глазами и рылом со вкусом к спине. Да, дорогие читатели, мы стали собакой таймшера, чудесным кипрским ублюдком, который (я думаю, совершенно неосознанно) участвует в народной экономике совместного потребления. Так что, когда кто-то спрашивает о ее расе, я отвечаю «законодатель моды» (но только внутри, черт возьми, в свободное время ты не кашёр).
В любом случае, нас сейчас примерно раз в две недели четверо в семье. Первоначальный набор с Мистером Б., Миссис Б. и Маленьким Б. был усилен Би-Догом, который в настоящее время возится со своим кредитным домом в ближайшем парке. На самом деле нас там несколько человек, но я определенно хуже всех одеваюсь.
Мое оправдание? Всего десять минут, как я сладко спал, мечтая о альпийском отеле, где все, что нужно было для того, чтобы составить летний график, — заменить одну из центральных трасс. Я как раз собирался послать аргентинского великана Федерико Фацио, когда за тиканьем лап по паркету последовали настороженные глаза и трепетание ушей в десятке метров от морды. — Нет, — глухо сказал я, — сегодня вечером — надеюсь! – «Надо» – надеюсь! – «Вообще-то спать».
Надежда.
Надежда.
Джапп просто хватает поводок и выходит на рассвете.
B-Dog — мудрая собака, ясно понимающая, чего она хочет — есть, играть и царапаться — это любимые вещи, — но у нее есть одна особенность, связанная с ее задней лапой. Она думает, что это я решаю дома. И в этом что-то есть, но только в очень конкретных вопросах, может быть, особенно когда речь идет о том, какое белье нам носить.
Ошибочное обожествление заставляет меня вспомнить строчку Олдоса Хаксли: «Для его собаки все люди — Наполеоны, что объясняет постоянную популярность собаки». И да, я понимаю, что я миллиардный человек, отпустивший эту шутку. (Вы слышите Маленькую Би и миссис Би? Долой лавровый венок и рабыню memento mori на следующей неделе!)
Но мне хочется думать, что это что-то другое, что-то не только эгоистичное, что заставляет уставшего от весны человека ходить среди незнакомых людей до пяти утра в четверг и собирать какашки — и думать, что это совершенно замечательно.